Заявление военнопленного германской армии

[vladko]

 

Заявление

военнопленного германской армии

 доктора философии и теологии Карла Нейгауза
 

3 февраля 1948 г.
 

Находясь в Советском Союзе в качестве военнопленного, я в течение последних месяцев внимательно следил за известиями, касающимися будущего политического устройства моей родины. Сообщения о планах раздела Германии сначала вызвали у меня сомнения, ибо я просто не мог себе представить, что при нынешнем положении Германии могли найтись немецкие политические деятели и партии, серьезно думающие о еще большем увеличении неописуемой материальной и духовной нужды моей родины путем ее политического и экономического раздробления. Однако, сомнения мои постепенно рассеялись. Вновь появились старые сепаратистские планы, которые уже однажды, после первой мировой войны, сильнейшим образом волновали германскую общественность. В то время, т.е. в 1919-1923 гг., сепаратисты стремились оторвать Баварию и рейнские провинции от остальной Германии и объединить их с Австрией в блок католических среднеевропейских государств под руководством Габсбургской монархии. Точно также дело обстоит и сейчас.

Согласно газетным сообщениям, австрийские легитимисты, группирующиеся вокруг венского кардинала Инницера, уже установили связь с баварскими сепаратистами во главе с кардиналом Фаульгабером в Мюнхене, главными прислужниками которого являются христианско-католические политические деятели Конрад Аденауэр и доктор Иозеф Мюллер. Цель их теперь та же, что и в прошлом: разорвать Германию во имя какого-то воображаемого понятия религии и культуры.

Все эти легитимистско-сепаратистские руководители церкви и христианские демократы являются лишь исполнителями «высокой воли» и проводниками политических планов Ватикана. Как и после первой мировой войны, так и в настоящее время Ватикан является идейным отцом этих политических планов. Однако, теперь он действует в союзе с американскими и английскими реакционными кругами.

Еще не так давно я и мои товарищи по плену надеялись на то, что призыв немецких патриотов сохранить единство Германии и отказаться от сепаратистских планов будет услышан и осуществлен. Но теперь, после франкфуртского совещания, где окончательно решился вопрос о судьбе Германии, сомнений быть не может: англо-американская военная администрация при активной поддержке социал-демократа Шумахера и вождей «христианских» партий Аденауэра, Мюллера и других решила расчленить Германию, ввергнуть ее в политический и экономический хаос, который неизбежно повлечет на собой эта пагубная политика.

Серьезная опасность, которая угрожает моей родине, заставляет меня сделать заявление о фактах, которые я до сего времени хранил в строгой тайне. Я бы и дальше продолжал хранить эти известные мне сведения в тайне, если бы не испытывал глубокого разочарования в связи с тем, что католическая церковь, ее духовные руководители и представители христианских политических партий в это столь тяжелое для моей родины время, вместо того, чтобы помочь немцам найти правильный путь к объединению, используют все свое влияние, чтобы нарушить единство немецкого народа и государства. Я не мог до сих пор решиться представить позицию руководителей католической церкви и католических политиков в подлинном свете, так как был убежден, что после полного краха Германии они примут наиболее активное участие в возрождении моей родины, а это является для меня решающим в настоящее время. Мне казалось, что после печального опыта гитлеровского периода католическая церковь должна отказаться от всякого политиканства и обратиться к своим исконным религиозным пастырским задачам. Но действительность показала совсем другую картину.

Мне искренне жаль, что благодаря моему заявлению будут разоблачены некоторые наши доверенные лица, с которыми меня связывали не только служебные, но и личные отношения. Но для меня, как и для каждого патриота, интересы родины превыше всего.

В декабре 1940 года я, как специалист-теолог, был направлен из армии в распоряжение имперского штаба СС для выполнения некоторых специальных научных заданий церковно-теологического характера. С течением времени, благодаря моему тесному контакту с IV Управлением РСХА (Главное управление имперской безопасности), я приобретал все большую возможность заглядывать за кулисы церковной жизни в Германии и за границей. С 1943 года я, наряду со специальными заданиями, стал выполнять текущую работу по церковным вопросам в Главном управлении имперской безопасности и, наконец, весной 1944 года возглавил там церковный участок работы.

Работая в Главном управлении имперской безопасности, я узнал целый ряд фактов секретного характера, показывавших, что папа[4] и многие видные деятели католической церкви, несмотря на общеизвестный антагонизм между Гитлером и католической церковью, во время второй мировой войны тайно вели прогитлеровскую политику и активно поддерживали Гитлера. Чем хуже становилось положение Гитлера на фронтах, тем более очевидным это становилось.

Этот факт находит подтверждение в многочисленных примерах, которые мне известны на основании аутентичных данных, из стенографических записей речей католических церковных деятелей и донесений проверенных агентов из церковных кругов.

Среди современных немецких сепаратистов, стремящихся под прикрытием фраз о религии и культуре осуществить раздробление Германии, особенно выделяется кардинал Фаульгабер из Мюнхена.

Как никакой другой немецкий епископ, Фаульгабер пользовался и пользуется большим влиянием и поддержкой в Ватикане. С Пием XII его связывают тесные узы дружбы, возникшие в то время, когда Пий XII был папским нунцием в Мюнхене, и еще более окрепшей и углубившейся в последующие годы. Фаульгабер является наместником своего старого друга Пачелли в Мюнхене и, благодаря дружбе с последним, его идеи отражают планы и намерения самого папы.

Когда Гитлер в 1933 году стал немецким рейхсканцлером, одной из его серьезнейших забот было урегулирование взаимоотношений с католической церковью, огромное влияние которой на широкие народные массы было ему хорошо известно, также как и сильная поддержка, которую она имела за границей. Гитлер сразу же предложил церкви заключить имперский конкордат. Отказ с ее [церкви] стороны мог бы очень отрицательно отразиться на молодом национал-социалистском государстве. Однако, при активной помощи Фаульгабера конкордат принес осуществление настойчивого желания Гитлера, так как в нем предусматривалось исключение всякого политического влияния со стороны церкви.

Заключением этого договора Фаульгабер оказал значительную поддержку в деле внутреннего укрепления гитлеровского режима. После этого Фаульгабер стал «персона грата» в национал-социалистской партии и у ее руководителей, кстати сказать, не выполнивших ни одного пункта конкордата.

И в годы преследования церкви со стороны партии, поведение Фаульгабера по отношению к государству было очень сдержанным. В ходе войны Фаульгабер все больше становился на точку зрения сотрудничества с Гитлером.

Это доказывается следующими фактами.

Фаульгабер имел хорошие отношения, а с 1943 года установил и теснейший контакт с мюнхенским гестапо. Посредником между гестапо и кардиналом был секретарь последнего.

Хорошо известный мне референт по церковным вопросам в мюнхенском гестапо гауптштурмфюрер СС Вухнер не раз говорил мне, что его связь с Фаульгабером через секретаря последнего хорошо себя оправдала.

Так, например, весной 1944 года между мюнхенским гестапо и кардиналом имели место переговоры о проведении церковных процессий, паломничества и т. д. Правительственное постановление от 1935 года уже сильно урезало свободу движения верующих во время больших церковных праздников и, между прочим, запрещало проводить церковные процессии по многолюдным улицам. В результате переговоров между мюнхенским гестапо и Фаульгабером, последний добровольно изъявил свое согласие на дальнейшее урезывание прав церкви, по сравнению с постановлением 1935 года. По просьбе Вухнера он взял на себя обязательство опубликовать свое решение в церковном органе и предложить своему духовенству выполнять его. На основании этого соглашения церковные процессии разрешались только на церковных участках, вокруг церквей или в них самих.

Тайная связь между гестапо и Фаульгабером через секретаря последнего хорошо оправдала себя в интересах гестапо и при переговорах о проведении церковных праздников. По просьбе гестапо Фаульгабер неоднократно предлагал своему духовенству строго соблюдать требования правительственных органов, запрещавших проведение больших церковных праздников в рабочие дни. Для государства это было очень важно, так как из-за церковных праздников, приходившихся на будние дни, многие тысячи рабочих не выходили на работу, имевшую военное значение.

Кардинал пошел навстречу антицерковным интересам гестапо, отказавшись, по просьбе Вухнера, от освящения бомбоубежищ, проводившихся до 1944 года священниками Фаульгабера. Кардинал шел на соглашения с гестапо в этих вопросах, хотя они затрагивали элементарнейшие права церкви.

После покушения на Гитлера 20-го июля 1944 года начальник моего Управления группенфюрер СС Мюллер поручил мне выполнить приказ Гитлера - расследовать, какую роль играли в заговоре церковь и ее представители. Благодаря этому, я посещал ежедневные совещания следственной комиссии по делу 20-го июля и имел право допрашивать по этому вопросу арестованных заговорщиков.

Глава заговора - бывший лейпцигский обербургомистр Герделер показал, что в 1943 году он посетил однажды кардинала Фаульгабера в Мюнхене, чтобы узнать у него о настроениях в церковном лагере.

Комиссар криминальной полиции Ланге из Берлина, допрашивавший Герделера, не зная о «стоп-бефеле», т. е. секретном приказе Гитлера от 31-го июля 1941 года, строго запрещавшем во время войны какие-либо мероприятия против церкви и не допускавшем даже простого опроса какого-либо епископа без разрешения свыше, дал мюнхенскому гестапо указание допросить Фаульгабера о его разговоре с Герделером.

Выполняя это задание Берлина, чиновник мюнхенского гестапо непринужденно побеседовал с Фаульгабером и прислал в Берлин донесение о своей беседе с кардиналом. Это донесение я читал несколько раз. Фаульгабер начал разговор словами, что он пришел в ужас, прочтя в газете имя главного заговорщика, и вспомнил о том, что Герделер был у него один раз в 1943 году. Он резко осуждает заговор и благодарит Бога, что это гнусное покушение не имело упеха. Он, Фаульгабер, не имеет, мол, никакого отношения к таким делам и в 1943 году Герделер ни одним словом не выдал ему своих планов.

Затем я два раза очень обстоятельно беседовал с Герделером о его разговоре с Фаульгабером. Герделер сказал, что он считал мюнхенского кардинала не только виднейшим немецким епископом, но и искренним противником Гитлера. Поэтому он и посетил его в 1943 году в надежде найти в нем лояльного и благожелательного сторонника для своих политических планов и идей. Но уже после первых же слов он убедился, что основательно ошибся в оценке Фаульгабера. Он не мог понять, как такой человек, как Фаульгабер, смог прослыть в немецкой общественной жизни за действительного противника Гитлера. Конечно, Фаульгабер, как католический епископ, относится к Гитлеру с некоторым предвзятым чувством, вызванным его мировоззрением, но он ни в коем случае не является врагом государства и не желает поражения Гитлера в войне. Кардинал несколько раз высказал мысль, что Гитлер просто незаменим в борьбе по уничтожению революционных сил. Это должны, мол, признать и западные державы. Примирение Гитлера со своими военными противниками на Западе является заветным желанием Фаульгабера и в этом он видит единственный выход из настоящего тяжелого положения. Затем последует и примирение с церковью на благо Германии и европейской культуры.

Эти высказывания кардинала, сказал в заключение Герделер, заставили его быть очень осторожным по отношению к нему. Поэтому он ни одним словом и не упомянул о подготовке покушения, так как опасался, что это поставит под угрозу его личную безопасность.

Таковы краткие заметки о деятельности кардинала Фаульгабера в период гитлеровского режима, человека, которого по его речам и поступкам не зря считают рупором папы в Германии, и который в настоящее время проявляет большую активность в деле осуществления сепаратистских планов, уже давно задуманных Ватиканом.

Ближайшим политическим другом и соратником мюнхенского кардинала в деле реализации сепаратистских планов, разработанных англо-американскими реакционными кругами, является господин Конрад Аденауэр.

Как бывший председатель и член наблюдательных советов ряда предприятий электрической и угольной промышленности в Западной Германии и сейчас, как руководитель «христианско-демократического союза» в английской зоне оккупации Германии, Аденауэр представляет интересы владельцев рейнских концернов.

У каждого немецкого патриота имя Аденауэра вызывает неприятное воспоминание из недалекого прошлого Германии. Когда после оккупации Францией Рейнской области сепаратистские группы стали разрастаться, подобно ядовитым грибам, тогда мы увидели Аденауэра на политической арене. В то время он был руководящим деятелем партии центра в Рейнской области и видным представителем монархо-католических кругов, вдохновляемых Римом, которые ставили себе цель отторгнуть Баварию и Рейнские провинции от Германии и объединить их вместе с Австрией в блок католических государств во главе с Габсбургами. Тогда Аденауэр говорил о единстве католической культуры, ради которой он готов пожертвовать единством Германии. Под лозунгом единства религии и западной культуры Аденауэр теперь снова выступает как сепаратист и вместе со своими единомышленниками предпринимает попытку нарушить единство Германии.

Аденауэр называет себя сейчас «жертвой фашизма» и выступает как активный противник Гитлера, подвергавшийся в Третьей империи преследованиям за свои политические убеждения. Для постороннего это может показаться правдоподобным. Однако, это утверждение далеко от действительности.

В 1933 году Аденауэру, как бывшему депутату партии центра, пришлось покинуть пост обербургомистра г. Кельн. В последующие годы он не играл никакой роли в политической жизни Германии. Внешне он не поддерживал никакой связи с нацистскими политическими деятелями и в узких кругах Главного управления имперской безопасности о нем не было слышно.

Однако после покушения на Гитлера 20-го июля 1944 года снова всплыло имя Аденауэра. Он не имел никакого отношения к заговорщикам, но согласно приказа Гитлера (по этому приказу подлежали аресту все депутаты левых партий и партии центра) тоже должен был быть арестован. Но в это время Аденауэр находился в больнице, недалеко от Кельна, откуда ему удалось бежать при помощи одного майора, фамилию которого я не помню. О подготовке бегства Аденауэра было известно Кальтенбруннеру, но он не препятствовал побегу, ибо у него были достаточные основания для этого, о чем я узнал позднее из ознакомления с некоторыми материалами.

Как я уже упоминал, я был в следственной комиссии по делу 20-го июля. В конце августа или в начале сентября 1944 года присутствовавший на одном из заседаний этой комиссии Кальтенбруннер передал мне папку, в которой находились материалы, касавшиеся Аденауэра. Поскольку Аденауэр в прошлом являлся депутатом католической партии центра, то он имел отношение к возглавляемому мною отделу.

В полученном мною от Кальтенбруннера деле находилась телеграмма гауляйтера Гроге, адресованная Гиммлеру. В этой телеграмме гауляйтер категорически возражал против распоряжения об аресте Аденауэра, заявляя, что его нельзя считать врагом государства, он лояльный гражданин и нет никаких поводов предполагать, что его деятельность направлена против государства. Гроге имел веские основания для того, чтобы так вступаться за Аденауэра. Аденауэр действительно был абсолютно лоялен к нацистам, ибо как раз этот гауляйтер очень преследовал католических деятелей и знал, за кого он ходатайствует.

В этой же папке находилось дело, примерно в 15-20 страниц, с пометкой «строго секретно». В этом деле, очевидно, хранившемся у самого Кальтенбруннера, я неожиданно для себя нашел ряд донесений Аденауэра, говоривших о том, что он является секретным сотрудником СД. Первые из этих донесений были подписаны полной фамилией Аденауэра, а на более поздних вместо подписи стоял номер 4711, который я легко запомнил, так как он является фабричной маркой известного одеколона.

Секретные донесения Аденауэра для СД давали преимущественно картину настроений населения г. Кельна, в них приводились также положительные и отрицательные высказывания немецких  граждан о мероприятиях правительства.

Я хорошо еще помню содержание двух донесений Аденауэра, ибо мне показалось смешным, что бывший обербургомистр Кельна является шпиком гестапо и занимается такими «важными» делами.

В одном донесении Аденауэр писал о пособиях, выплачиваемых гитлеровским правительством семьям военнослужащих, находящимся на фронте.

Сперва он указывал на то, что Гитлер сумел разрешить этот вопрос несравненно лучше, чем это было сделано во время первой мировой войны, и подчеркнул, что такое разрешение вопроса фюрером в общем очень положительно отражается на настроениях населения.

Однако [одно] место в донесении Аденауэра особенно привлекло мое внимание: приводя конкретные примеры, Аденауэр хотел доказать, что пособия, выплачиваемые членам семей призванных в армию врачей, адвокатов и других лиц свободных профессий, недостаточны и вызывают некоторое недовольство в этих кругах населения. Жены военнослужащих свободных профессий во многих случаях вынуждены значительно ограничивать свои потребности или идти работать, чтобы сохранить привычный образ жизни. Надо заметить, что, например, жены призванных в армию врачей, в зависимости от заработка мобилизованных в мирное время, получали ежемесячное пособие в сумме 500-700 марок, в то время как жены рабочих получали лишь 75-80 марок. Несмотря на это, Аденауэр указывал в своем донесении на необходимость увеличить пособия семьям военнослужащих свободных профессий, чтобы ликвидировать эту «явную несправедливость».

Во втором донесении, содержание которого я еще хорошо помню, Аденауэр подробно разбирал вопрос о распределении детских колясок, детского белья и детского питания после начала войны и указывал на недочеты в этой области, вызывающие недовольство кельнских женщин.

В других донесениях Аденауэр сообщал СД об антигитлеровских высказываниях в католических кругах, в частности, о жестокости гитлеровского правительства, уничтожавшего умалишенных, и колоссальных жертвах, которые несет немецкий народ в результате начатой Гитлером войны. В донесениях приводились также фамилии лиц, высказывавших подобные антигосударственные взгляды, которые я уже не помню.

В этом секретном деле на Аденауэра находилась сделанная Кальтенбруннером на листке бумаги запись, относящаяся к 1943 или 

1944 году. Содержание ее сводилось к следующему: «Сегодня в Коричневом доме в Мюнхене я беседовал с гауляйтером Гроге из Кельна. Гроге высмеивал Аденауэра, называя его политическим шарлатаном и «черным кельнским паяцем», который старается каждому угодить. Гроге сказал, что таких людей нечего бояться и что им придают чересчур большое значение. Аденауэр не что иное, как смешной фат и тщеславный павлин, которым легко руководить».

В сентябре 1944 года я лично беседовал с моим бывшим начальником управления Мюллером о секретном деле на Аденауэра, переданном мне Кальтенбруннером.

Мюллер сказал мне тогда, почти дословно, следующее: «Вы мне неоднократно говорили, что наша церковная политика неправильна, что мы только раздражаем церковь, тогда как нетрудно с ней полностью договориться. На примере Аденауэра Вы видите, что наша политика не так уж неправильна, как Вы думаете, и что мы можем договориться даже с такими церковными политиками, как Аденауэр. Если мы этого захотим, то в один прекрасный день он сделает для нас еще гораздо больше, чем делает теперь. Аденауэр — это человек, готовый на все».

Тогда я не был особенно удивлен тем, что Аденауэр является агентом СД. В период моей работы в Главном управлении имперской безопасности мне приходилось неоднократно наблюдать, что человек, слывший врагом нацистов и подвергавшийся за это открытым нападкам со стороны НСДАП[5], втайне работал для СД или гестапо.

Другим церковным политиком, борющимся теперь в Германии вместе с своими политиками-друзьями Фаульгабером и Аденауэром во имя христианской религии и культуры за расчленение моей родины, является доктор Иозеф Мюллер.

Мюллер в настоящее время председатель «христианско-социального союза» в Баварии и заместитель баварского премьер-министра.

Как и Аденауэр, он слывет сейчас «жертвой фашизма», активно боровшейся против захватнической политики Гитлера. Однако этот человек больше служил военным интересам Германии и имеет больше заслуг перед гитлеровским режимом, чем иной генерал германской армии.

Как мне точно известно, до своего ареста в 1943 году Мюллер был очень ценным агентом германской военной разведки абвера и как таковой имел большие заслуги перед гитлеровской армией.

Я узнал об этом впервые при просмотре дела на аббата-бенедиктинца Корбиниана Гофмейстера, который был настоятелем монастыря Меттен в Баварском лесу, между Регенсбургом и Пассау. Из этого дела было видно следующее: Корбиниан Гофмейстер был, как и доктор Иозеф Мюллер, долгое время агентом германского абвера и был арестован в 1943 году почти одновременно с Мюллером. Гофмейстер оказал абверу «очень ценные услуги», за что Кейтель выразил ему благодарность специальным письмом и он был награжден железным крестом второго класса. Однако железный крест не был вручен Гофмейстеру, так как он тем временем был арестован, и поэтому орден находился вместе с упомянутой выше благодарностью Кейтеля в деле Гофмейстера в Берлине.

Гофмейстер был арестован гестапо в 1943 году, так как его подозревали в том, что он работал не только для германского абвера, но и занимался шпионажем в пользу разведки Ватикана.

Однако предъявленное Гофмейстеру со стороны гестапо обвинение в том, что он передавал из Германии в Ватикан шпионские сведения, имело под собой такую слабую почву, что нельзя было начать судебного дела. По приказу Гиммлера Гофмейстер был переведен летом 1944 года из Берлинской тюрьмы в концентрационный лагерь Дахау, где он должен был оставаться до конца войны.

В конце дела Гофмейстера находилась на отдельном листке справка о докторе Иозефе Мюллере. Из этой справки было видно, что Гофмейстер и Мюллер были связаны между собой и поэтому арестованы почти одновременно.

Доктор Мюллер много лет состоял на службе в германском абвере и доставлял последнему важные шпионские материалы. По заданию абвера Мюллер неоднократно ездил за границу и привозил для ОÊВ[6] öåííûå шпионские сведения военно-экономического характера. Так, например, в 1939 году по заданию начальника немецкого абвера адмирала Канариса он был в Италии.

За заслуги, оказанные им Абверу, Мюллер был произведен в офицеры и получал, кроме того, денежные вознаграждения.

Доктор Мюллер был арестован по подозрению в том, что он являлся агентом-двойником и кроме Абвера передавал сведения еще и другой разведке.

О деле Мюллера я снова услышал на одном из заседаний следственной комиссии по делу 20-го июля, которые проводились ежедневно между 12 и 13 часами в кабинете начальника гестапо Мюллера, из уст штандартенфюрера СС Гупенкотена, возглавлявшего тогда отдел по борьбе со шпионами в Главном управлении имперской безопасности.

В ходе следствия по делу 20-го июля выяснилось, что два пастора-иезуита Кэниг и Реш из г. Пуллах под Мюнхенем имели связи с кругами заговорщиков. Оба они в то время скрывались. Тогда же стало известно, что Кэниг и Реш под каким-то предлогом достали в муниципалитете г. Пуллаха карту окрестностей, на которой было отмечено место, где должна была быть организована ставка фюрера.

Когда Гупенкотен услышал имена Кэнига и Реша и историю с картой Пуллаха, он заявил, что теперь и дело Мюллера становится яснее. Поскольку имя Иозефа Мюллера уже было мне известно по материалам Корбиниана Гофмейстера, а по словам Гупенкотена можно было понять, что иезуиты Кэниг и Реш имели отношение к Мюллеру, то я спросил о нем Гупенкотена.

Гупенкотен подтвердил, что Мюллер много лет был агентом немецкого Абвера и очень успешно работал для него. Поэтому Мюллер пользовался такой сильной поддержкой у бывшего начальника Абвера Канариса, который очень хлопотал за него и всеми средствами, ссылаясь на заслуги Мюллера, как агента Абвера, перед германской империей, хотел спасти его от осуждения. Гупенкотен сказал далее, что Мюллер являлся агентом-двойником и работал одновременно и на одну иностранную разведку, за что он уже один раз был предан военному суду, но его оправдали, и обвинение в государственной измене было с него снято. Это объяснялось влиянием Канариса, который постоянно подчеркивал заслуги Мюллера.

Некоторое время спустя после этого разговора я еще раз спросил Гупенкотена о Мюллере. После одного из заседаний комиссии по делу 20-го июля Гупенкотен сообщил мне, что по настоянию Гестапо дело Мюллера снова передается в военный трибунал.

Тот факт, что Мюллер еще и сейчас жив, показывает, что Гестапо, несмотря на то, что Кальтенбруннер оказывал нажим на Кейтеля, не могло добиться осуждения Мюллера, а выдвинутое против него обвинение в том, что он агент-двойник, не сыграло большой роли, поскольку его заслуги, как агента немецкой разведки, были весьма велики.

Как теперешние немецкие сепаратисты Фаульгабер, Аденауэр и Мюллер являются ни чем иным, как приспешниками Ватикана, так и венский кардинал Инницер в настоящее время развивает активную деятельность исключительно в интересах ватиканских легитимистов в Европе.

Общеизвестно, что Инницер в период аншлюса в 1938 году активно поддерживал политику Гитлера и по мере своих сил содействовал тому, чтобы при плебисците о присоединении Австрии 10-го апреля 1938 года 99% процентов голосов были поданы за Гитлера. Известно также, что Инницер в дни аншлюса, в своем нацистском порыве, надел значок «Гитлерюгенд», что в то время приводилось германскими газетами в качестве выражения прогитлеровской позиции венского кардинала.

Во время войны Инницер, точно также, как Фаульгабер, все чаще становился на позицию сотрудничества с государством и не доставлял ему никаких затруднений. Я приведу в доказательство этого несколько фактов.

Наша почтовая цензура весной 1944 года задержала письмо Инницера к главе немецкого епископата кардиналу Адольфу Бертраму в Бреславле. В этом письме Инницер, между прочим, описывал отношение церкви к Гитлеру и делал вывод, что церковь должна избегать всего, что может вызывать недовольство государства. Всякая полемика против государства должна быть прекращена, чтобы не ослаблять его морально в тяжелой борьбе на фронтах. Перед общими интересами церкви и государства должны, мол, отступить все прежние разногласия, т. к. сейчас на карту поставлена судьба всего народа.

Отношения Инницера к венскому гауляйтеру Бальдур фон Шираху были вполне корректными и хорошими. Это видно по их переписке, относящейся к 1944 году, которая находилась в нашем деле в Берлине. В этой переписке, выдержанной в очень дружеском тоне, гауляйтер Ширах и кардинал Инницер обменивались мыслями о воспитании молодежи. Инницер просил, чтобы в комиссию, созданную Ширахом в Вене для консультаций по молодежным вопросам, был включен он или его представители. Гауляйтер Ширах ответил кардиналу в очень любезной форме, что при всех вопросах, связанных с религиозным воспитанием молодежи, он будет советоваться с ним.

С венским Гестапо Инницер тоже был в хороших отношениях. За 1944 год Гестапо ни разу не имело повода для того, чтобы в донесениях в Главное управление имперской безопасности обратить внимание на антигосударственную деятельность или высказывания венского кардинала.

В 1944 году Инницер установил тайный контакт с советником криминальной полиции Дерхаге из венского Гестапо. Чтобы укрепить эти связи венского Гестапо с кардиналом Инницером, Главное управление имперской безопасности по предложению венского Гестапо выполнило одно желание, высказанное кардиналом. Руководителю богословского института при архиепископском ординариате в Вене доктору Рудольфу Главным управлением имперской безопасности было запрещено выступать в пределах империи и предложено находиться в Вене, т. к. во время войны он выступал во многих районах Германии с докладами в духе «католического действия». В интересах тайного контакта между венским Гестапо и кардиналом Инницером эти меры были смягчены и доктору Рудольфу было снова разрешено свободно передвигаться в пределах венского архиепископства и делать доклады.

Наряду с кардиналом Инницером, среди австрийских епископов как легитимист особенно выделяется князь-епископ Фердинанд Павликовский из Граца.

Весной 1944 года я обстоятельно ознакомился с делом Павликовского в Главном управлении имперской безопасности и узнал из него следующее.

Епископ Граца и его племянник-солдат германской армии принимали активное участие в организации австрийских легитимистов, во главе которых стоял Фридрих Холь из Граца, эмигрировавший в 1938 году в Югославию. Эта организация стремилась к восстановлению австрийской монархии во главе с Отто Габсбургским, последним отпрыском габсбургской монархии, проживавшим в Америке. Организация имела много приверженцев в Австрии и в кругах австрийских эмигрантов в Югославии.

Для маскировки своей деятельности в Югославии австрийские эмигранты создали организацию на подобие немецкой «трудовой повинности», в которой подготавливали военные кадры. Их план заключался в том, чтобы, используя свои военные силы в тот момент, когда Германия будет испытывать внешнеполитические затруднения, поднять в Австрии восстание и восстановить там габсбургскую монархию. Связь с престолонаследником поддерживалась через его представителя в Швейцарии принца Вюртембергского.

Помимо подготовки монархического переворота, члены этой организации занимались шпионажем в пользу Франции. По заданию французского военного атташе в Югославии, епископ Павликовский, Фридрих Холь, книготорговец Паур и другие члены организации собирали в Австрии разведывательные сведения политического и военного характера. В частности, через епископа Павликовского французский военный атташе получал точные данные о немецких аэродромах и военных заводах в Австрии.

В результате своей подозрительной деятельности Холь в 1940 году был арестован белградской полицией и дал подробные показания о деятельности вышеназванной монархической и шпионской организации.

В 1941 году при занятии немецкими войсками Белграда, там в помещении полиции были обнаружены протоколы допроса Холь. Некоторые члены организации, в том числе Фридрих Холь и книготорговец Паур, были арестованы.

О всех этих вопросах Кальтенбруннер информировал Гиммлера в подробном донесении, из которого было ясно, что князь-епископ Павликовский принимал активное участие в этой изменнической деятельности австрийских легитимистов. Несмотря на это, Гиммлер решил, что Павликовского не только не следует подвергать аресту, но не следует и допрашивать по этому вопросу и приказал перевести всех остальных арестованных в концентрационный лагерь Дахау. Мой начальник Мюллер сказал мне, что, как сообщил ему Кальтенбруннер, подобное решение Гиммлера объяснялось тем, что за спиной князя-епископа из Граца стоит папа, который чрезвычайно заинтересован в создании католической империи Габсбургов. А во время войны Гитлер не хочет портить отношений с папой, которые становились в этот период все более дружественными.

И действительно, чем больше я знакомился с материалами Главного управления имперской безопасности и чем чаще встречался с нашими крупными агентами, тем яснее становилось мне, что Пий XII во время мировой войны тайно вел прогитлеровскую политику.

Подтверждением этого может служить одна телеграмма начальника полиции безопасности и СД в Италии группенфюрера СС доктора Хорстера, направленная им весной 1944 года в Главное управление имперской безопасности. Содержание ее было, примерно, следующим: «Согласно надежным и подтверждающим друг друга агентурным донесениям из Ватикана, не может быть сомнений в прогитлеровской позиции папы. Революционное движение, ширящееся в оккупированных англо-американцами районах Италии, заставило его активизироваться. Папа предполагает открыто выступить с выражением своих симпатий Муссолини и дать указание своим епископам в неоккупированной союзниками Италии оказывать активную поддержку политике Муссолини».

Я должен здесь отметить, что управление группенфюрера СС доктора Хорстера в Италии проявляло большую активность в делах Ватикана и неоднократно посылало в Берлин донесения, которые все заканчивались утверждением, что Пий XII - человек с абсолютно прогерманскими взглядами.

Это подтверждалось и в донесениях наших опытных агентов по Ватикану.

Наиболее значительным из них был доктор Иоганнес Денк, который проживал в берлинском предместье Биздорф и много лет успешно работал для СД под кличкой «доктор Штейн». За свою выдающуюся работу для СД Денк получал 600 марок в месяц.

До 1933 года Денк был прусским посланником в Мюнхене, где он и познакомился с апостолическим нунцием Пачелли, который в 1939 году был избран римским папой и получил имя Пия XII. Между Пачелли и Денком завязались дружеские отношения, которые продолжались до последнего времени. Как рассказывал мне Денк, они в то время часто гуляли вместе в Английском саду в Мюнхене, беседуя на актуальные темы.

Об отношениях Денка с папой было известно среди немецких епископов. Благодаря этому, Денк в любое время мог быть принят кардиналом Бертрамом из Бреславля, кардиналом Фаульгабером из Мюнхена (последнего Денк хорошо знал еще со времен своей работы в Мюнхене в качестве прусского посланника), кардиналом Инницером из Вены, кардиналом графом фон Прейзинг из Берлина, епископом Винкен из Берлина, а также апостолическим нунцием в Берлине монсиньором Орсениго.

Отношения Денка с папским нунцием Орсениго были настолько близкими, что последний использовал Денка в качестве своего курьера в Ватикан и даже снабдил его на этот случай документами дипломатического курьера. Конечно, для Денка, как агента СД, это было хорошей маскировкой, которая позволяла ему и во время войны ездить в Ватикан, не возбуждая там никаких подозрений.

В  1944 году, после того, как я принял на себя руководство церковным отделом в Главном управлении имперской безопасности, я часто беседовал с Денком на Меиникенштрассе, 10, в Берлине, о политической позиции папы. Как сообщал мне Денк, он имел неоднократно возможность совершенно откровенно беседовать с Пием XII на политические темы, в частности, касающиеся Германии. Так было и во время последней поездки Денка в Рим в конце апреля - начале мая 1944 года, которую он совершил по поручению СД, но под видом курьера папского нунция в Берлине Орсениго.

Как курьер папского нунция Орсениго, Денк через Инсбрук направился в Рим-Ватикан, где кроме самого папы он хорошо знал статс-секретаря Мальоне, кардинала Сант Элиа, епископа Гудал и ряд других влиятельных церковных сановников.

После аудиенции у Пия XII, длившейся дольше часа, Денк сразу же сделал заметки, и на основании их составил подробное донесение, которое я читал несколько раз. Это донесение, как и другие подобные донесения Денка, было послано Борману, Гиммлеру и Герингу.

После получения донесения Денка, я неоднократно очень подробно беседовал с ним после его поездки в Рим в мае 1944 года о его впечатлении от разговоров с Пием XII.

Подчеркнув, что Пий XII встретил его, как обычно, очень сердечно, Денк сообщил мне следующее:

«На отношениях между папой и Гитлером, конечно, сказывались церковная политика, проводимая в Германии, и полное пренебрежение Гитлера к соблюдению условий конкордата. Однако папа видит в национал-социализме гораздо меньше зла по сравнению с опасностью, угрожающей с Востока, и считает вполне возможным пойти на компромисс с Гитлером.

С глубокой тревогой папа следит за ходом военных событий, особенно на Востоке. Проклятие коммунизму, высказанное официально церковью в папской энциклике «Квадрагезимо анно» («В сороковом году»), в настоящее время более актуально и более действенно, чем когда-либо раньше. В настоящее неспокойное время решается судьба западной культуры и христианства, и никто не может закрывать глаза на серьезную опасность, угрожающую с Востока, от которой Германия является единственной защитой. Папа ни в коем случае не желает поражения Германии, хотя он и видит его неизбежность, так как, по его мнению, Германия рано или поздно должна пасть под объединенным натиском союзников.

Денк далее сообщил, что, по словам папы, последний сделал все, чтобы предотвратить войну, и сейчас делает все, чтобы ускорить заключение мира. Этим, сказал Денк, папа намекнул на его известные переговоры с американским представителем Майроном Тейлором и Нью-Йоркским архиепископом Спеллманом в Ватикане.

Далее Денк сказал, что папа с большим участием следит за поступающими к нему из Германии сообщениями о бомбардировках германских городов. Он глубоко сочувствует населению, подвергающемуся таким тяжелым испытаниям и резко осуждает воздушные налеты.

Резюмируя, Денк сказал, что папа очень симпатизирует Германии. Если бы правительство сделало великодушный жест по отношению к церкви, то папу легко было бы привлечь к активной помощи Германии. Он вполне был бы согласен на честный компромисс. Поэтому он все время предупреждает германских епископов, чтобы они в своих проповедях и пастырских письмах были сдержанны по отношению к государству. При существующих условиях церковь не должна предпринимать ничего, что могло бы материально или морально ослабить Германию.

Вторым крупным агентом СД по католической церкви был немецкий коммерсант Хегер, проживавший в то время в Загребе и долгие годы работавший для СД под кличкой «Энко». По заданию СД Хегеру удалось установить очень близкие отношения с главой католической церкви в Хорватии архиепископом Степинац[7] и через него и с самим папой. Так как Степинац постоянно нуждался в деньгах, что было хорошо известно СД, то Хегер, который в прошлом вел крупные коммерческие дела во Франции, выдал себя Степинацу, по совету СД, за миллионера. Благодаря этому он завоевал доверие Степинаца и с течением времени одолжил ему 270 тысяч германских марок, из которых архиепископ в конце 1944 года не вернул ему еще ни одного пфенинга. В целях пополнения своей оскудевшей кассы Степинац предложил опытному и прожженому дельцу Хегеру организовать паломничество в местности Мария-Бистрица, что должно было послужить для архиепископа постоянным источником дохода. Хегер взялся за это коммерческое предприятие. С помощью СД он получил разрешение на въезд в Хорватию трех монахов из Ченстохова, имевших опыт по организации паломничества. Степинацу Хегер объяснил, что это удалось ему сделать при помощи германского министерства хозяйства, с которым он по своей коммерческой деятельности имел прекрасные связи.

На этой базе наладились еще более дружеские отношения между архиепископом и Хегером, который по поручению Степинаца ездил с его личными письмами к папе в Ватикан, где сумел завоевать доверие Пия XII, статс-секретаря Мальоне и кардинала Монтиньи, а также и других влиятельных лиц.

С Хегером я познакомился через гауптштурмфюрера СС Кунце, который руководил агентурой церковного отдела. С начала 1944 года я несколько раз встречался с агентом «Энко» в Берлине на Мейникештрассе, 10 и в ресторане «Берлинер Киндль» на Курфрстендамм. Меня интересовали прежде всего его беседы и отношения с Пием XII.

Хегер подтвердил мне то, о чем уже раньше мне сообщал Кунце, что папа Пий XII решил привлечь его к работе во всемирном комитете «Католическое действие» («Акцио католика»), имевшего задачу после окончания войны провести мероприятия по укреплению позиций католической церкви, укрепление ее роли в государственной жизни и организации своего рода наступательных действий католицизма в мировом масштабе, главным образом, против леводемократических элементов.

«Католическое действие» - фанатическое католическое движение, стремящееся пронизать всю политическую, экономическую и культурную жизнь народов католицизмом и подчинить ее власти Рима. Оно представляет собой живейшее выражение и самое современное воплощение «Экклезиа милитанс» («Воинствующей церкви»), как по сей день с гордостью называет себя Рим.

В этом всемирном комитете «Католического действия», по словам папы, будут состоять не только руководители католической церкви, но и государственные и политические деятели, промышленники и финансисты - в общем, влиятельные католики всего мира. Этот комитет, как отметил Пий XII Хегеру, должен будет играть роль христианского центра, управляющего невидимой рукой государственной и политической жизнью всех народов в противовес международным центрам коммунизма.

Участию Хегера в этом всемирном комитете папа поставил два условия: Хегер должен сдать церковно-теологический экзамен, так называемую «каноническую миссию», и создать себе прочное и солидное положение в деловых кругах.

О том, что Хегеру представляется возможность стать членом всемирного комитета «Католического действия» было доведено до сведения группенфюрера СС Мюллера и Кальтенбруннера. Они были очень заинтересованы в том, чтобы опытный агент «Энко» был принят в этот комитет и выполнил условия, поставленные перед ним папой.

После усердных занятий в течение, примерно, одного года, Хегер весной 1944 года сдал церковно-теологический экзамен при духовном управлении кардинала Инницера в Вене, с которым он был очень хорошо знаком.

Для выполнения второго условия, поставленного папой, Хегер, с согласия Кальтенбруннера и Мюллера, получил 500 тысяч венгерских пенге на приобретение промышленного предприятия в Венгрии. Для оформления этого дела вместе с Хегером в Будапешт в августе 1944 года выезжал начальник церковного отдела Гестапо в г. Мюнхене гаупт-

штурмфюрер СС Вухнер, чтобы там с помощью соответствующих немецких органов подыскать подходящее предприятие.

Еще одним агентом СД, который имел возможность бывать в Ватикане, был владелец шоколадной фабрики в Лейпциге Хобергер. Он имел большие связи в руководящих католических кругах Голландии и Франции, куда он часто выезжал по своим делам.

В числе его голландских друзей находился бывший военный министр Голландии. Так как Хобергер во время войны часто бывал в Риме, то министр дал ему рекомендацию к папе и посоветовал при ближайшей поездке в Рим посетить Пия XII, который охотно побеседует с солидным человеком, приехавшим из Германии.

С этой рекомендацией, написанной на французском языке на обороте визитной карточки бывшего министра, Хобергер в мае 1944 года, будучи в Риме по поручению СД, при помощи своих влиятельных римских друзей попал в Ватикан и был принят папой.

Во время аудиенции, ïðîäîëæàâшåéñÿ îêîëî ÷àñà, ïàïà ðàñсïðàøèâàë Õîáåðãåðà î ïîëîæåíèè â Германии и заявил ему, что он выражает глубокое сочувствие германскому населению, терпящему большие страдания.

Он (папа) старался предотвратить войну, а теперь прилагает все усилия, чтобы ускорить заключение мира. Затем папа пожелал германскому народу сил, чтобы устоять в его тяжелой борьбе.

Как в своем донесении о беседе с Пием XII, так и в разговоре со мной на улице Мейникештрассе, 10, в Берлине, после его возвращения из Рима, Хобергер неоднократно указывал на то, что папа очень симпатизирует Германии.

Весной 1944 года, через своих влиятельных друзей в Голландии и во Франции, Хобергер узнал о переписке между Пием XII и маршалом Петеном, которая проходила через папского нунция в Виши. В одном из писем, по сообщению Хобергера, папа ободрял французского маршала и заверял его в своей симпатии.

Тут уместно упомянуть и об одном письме папы к бельгийскому королю Леопольду, которое через женщину-агента попало в руки СД в Голландии, и о котором стало известно и мне, как начальнику церковного отдела Главного управления имперской безопасности. Это письмо, написанное на одном листке бумаги, начиналось словами «Дорогой сын» и, видимо, являлось ответом Пия XII на письмо бельгийского короля к нему. Бельгийский король, насколько можно было понять из письма папы, довольно малодушно обратился к папе и сетовал на немецкую политику, проводимую в его стране, а также и по отношению к нему. Папа в своем ответе ободрял бельгийского короля и призывал его к спокойствию. Основной смысл его письма был выражен в заключительных и утешительных словах: «выжидать - не значит отказываться» и «молчать - не значит одобрять».

Я мог бы привести еще целый ряд фактов, которые характеризовали бы политическую позицию папы Пия XII, его кардиналов, епископов и эмиссаров в Германии и за границей в период второй мировой войны,  но полагаю, что приведенных мною фактов в данном заявлении уже достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы.

А эти выводы кратко можно сформулировать так: руководители католической церкви тайно поддерживали Гитлера во время второй мировой войны также, как они сейчас поддерживают реакционные силы в борьбе против демократии во всем мире.

И поскольку эти же силы реакции в союзе с Ватиканом проводят политику расчленения и порабощения моей родины - Германии, я счел долгом выступить с данным заявлением.

Это заявление  сделано мною с чувством полной ответственности за все приведенные в нем факты и я прошу, если это будет возможно, опубликовать его в советской и немецкой печати.

Военнопленный бывшей

германской армии                                доктор Карл Нейгауз

Верно:                                           майор А. И. Ипатов

ГА РФ. Ф. Р.- 9401. Оп. 2. Д. 203. Л. 132-158. Машинописная копия.

Пер. с нем.