У религии – судьба астрологии

 Более года назад Военно-морской флот России возобновил боевое дежурство в Мировом океане. Наряду с моряками надводных и подводных кораблей данная миссия возложена и на морских пехотинцев. Нынешним парням в черных беретах есть на кого равняться – опыт их предшественников 70-80-х годов, несших боевую службу в различных акваториях и климатических поясах нашей планеты, может быть востребован и сегодня. Одним из носителей этого бесценного опыта является бывший начальник береговых войск ВМФ генерал-лейтенант Павел Сергеевич Шилов, ныне президент Всероссийской общественной организации морских пехотинцев «Тайфун».

 

 

— Павел Сергеевич, вы начинали служить в первой половине 70-х годов, в каких районах Мирового океана и каким составом присутствовали тогда советские морские пехотинцы?
— Поскольку в то время обстановка в мире была нестабильна и главной задачей советского ВМФ была демонстрация флага государства во всех акваториях, то и присутствие нашей морской пехоты в составе оперативных эскадр или отрядов боевых кораблей было обеспечено практически везде. В Средиземноморском бассейне задания на боевую службу, поочередно сменяя друг друга, обычно выполняли десантные корабли Черноморского, Северного и Балтийского флотов. Эти же корабли с начала 70-х годов стали осуществлять присутствие в Атлантическом океане. В то же время Тихоокеанский флот нес боевое дежурство в Тихом и Индийском океанах, Красном море.
Подразделения морской пехоты выходили разным составом: ротными или батальонными десантными группами. Количество военнослужащих в таких группах определялось составом кораблей, зависело от наличия штатной техники и вооружения, которые имелись в подразделениях, и от тех задач, которые выполнялись. В конце 60-х — начале 70-х годов в периоды арабо-израильских войн на Ближнем Востоке создавался усиленный батальон морской пехоты, численность которого могла достигать 300—350 человек. Так как батальон морской пехоты в мирное время укомплектовывался по штату двумя ротами, то и на боевую службу отправляли батальон двухротного состава. В каждой роте было по 3 взвода морской пехоты на бронетранспортерах или БМП. Также в состав усиленного батальона, как правило, входили пулеметно-гранатометный взвод, инженерно-саперный взвод, взводы обеспечения, минометная батарея, рота плавающих танков и взвод средних танков.

 

 

Как правило, личный состав батальонной десантной группы размещался вместе с техникой на большом десантном корабле проекта 1171 и двух средних десантных кораблях проекта 771. Черноморцы, северяне и балтийцы уходили на боевую службу на срок от 3 до 6 месяцев, а дальневосточники — до года. На ТОФ даже был один экспериментальный десант, который находился в океане больше года, — приходилось проводить замену офицеров и прапорщиков. Кроме того, на всех надводных кораблях, особенно сторожевых, формировались боевые расчеты — внештатные стрелковые взводы из числа матросов и старшин с этих же кораблей. Эти подразделения имели штатное стрелковое оружие, предварительно проходили боевое слаживание с морскими пехотинцами и в случае чего могли использоваться как резервные подразделения для усиления морского десанта.

— Когда состоялась ваша первая загранкомандировка, какие задачи тогда выполняли вы и ваши товарищи?
— С 1967 года и вплоть до окончания арабо-израильской войны в 1973 году основным местом базирования ВМФ СССР в Средиземном море был египетский Порт-Саид. Там я дважды побывал на боевой службе в качестве командира взвода: зимой 1971 и осенью 1972 года. Командировки длились по 4 месяца. На рейде Порт-Саида стоял наш большой десантный корабль, а в Суэцком канале, недалеко от нефтяных терминалов, — еще 2 средних десантных корабля. Кроме того, у входа в бухту постоянно дежурил советский эсминец — корабль огневой поддержки. БДК брал на борт 250—260 морских пехотинцев, по 25—26 человек размещались на каждом СДК. Мы осуществляли прикрытие Порт-Саида, Порт-Фуада и соответственно Суэцкого канала с моря. Рядом располагалась коса, где в двух километрах от нас уже был израильский пост. Перед нами стояла задача — не допустить отхода египетской бригады, оборонявшей эту косу. Поэтому наши десантные корабли стояли с полуоткрытыми аппарелями, и как только поступал соответствующий приказ, мы высаживались в Порт-Фуаде на косу, занимали позиции в тылу египтян и готовились вступить в бой с наступавшим противником. Была и другая задача — в случае обострения обстановки на арабо-израильском фронте не в пользу Египта обеспечить охрану и эвакуацию советских военных советников, которых в Порт-Саиде проживало достаточно — около 40 человек.
Но в боевых действиях нам участвовать так и не пришлось. Дело в том, что с появлением первых советских десантных кораблей у Порт-Саида израильтяне перестали предпринимать какие-либо активные действия в ближайшей приграничной зоне, хотя до этого город и позиции арабских войск вокруг него неоднократно подвергались налетам вражеской авиации и артобстрелам. На мой взгляд, это связано с тем, что нас все-таки уважали. Мы же не всегда стояли в Порт-Саиде на якорях, а выходили в море, часто тренировались: высаживались с моря на берег или выставляли мишени прямо в море, и танки стреляли по ним с аппарели большого десантного корабля. Мы постоянно проводили рекогносцировки, занятия с командирами подразделений на картах, всяческие тренировки личного состава.
Охоты с нами сражаться у израильтян не возникало даже тогда, когда БДК уходил выполнять задачи в другие районы Средиземноморья или в Атлантику, а у побережья оставались дежурить лишь 2 средних десантных корабля и эсминец. То есть не более 50 морских пехотинцев и 30 корабельных матросов, которые числились как резерв. Старшим десанта назначали старшего офицера из управления полка, его обязанности сводились к обеспечению порядка на кораблях. А за выполнение боевых задач отвечали лейтенанты: я и Саша Отраковский — в последующем Герой России.

— Насколько трудной была эта служба вдали от Родины?
— Все это время мы жили только на кораблях. Весь десант нес службу в боевых расчетах. Жили службами. Помню, что в какой-то период личный состав на протяжении целого месяца спал с оружием, с боеприпасами — руководство Египта заявило, что год будет решающим, и все тогда жили ожиданием каких-то активных боевых действий. Возникали сложности и во взаимоотношениях между корабельным составом и морскими пехотинцами, поскольку корабельный состав служил 3 года, морская пехота — 2. Моряки, особенно на больших десантных кораблях, питались в штатных столовых, а морские пехотинцы — почти как в полевых условиях: получали пищу в термосах, принимали пищу на самодельных столах и лавочках в том же помещении, что и спали. Моряки отдыхали на хорошо закрепленных по бортам железных койках, а морпехи — в брезентовых. Под весом тел эти лежаки проседали, и свободного пространства между спящими почти не оставалось — койки-то устанавливались в 3 яруса. У каждого моряка был свой рундучок, куда можно было складывать личные вещи. А наш брат-морпех туалетные принадлежности складывал в каску, подвязывая ее с вещмешком к своей койке.
Жаркий климат, высокие физические и психологические нагрузки, когда в одном душном кубрике подчас были вынуждены одновременно находиться 25 человек, — все это, конечно же, сказывалось на настроении людей — случались и ссоры. Особенно тяжело было справляться с конфликтными ситуациями в коллективе на 2—3-м месяце несения боевой службы. У нас не было специалистов-психологов, поэтому офицеры как могли старались сгладить возникающие противоречия. К тому же мне повезло, что сержантами в моем взводе были ребята со среднетехническим образованием, которые помогали самых неуживчивых и недисциплинированных матросов быстро ставить на место. Немаловажно и то, что в те годы наши подразделения на 90% были укомплектованы славянами, поэтому я с подчиненными всегда находил общий язык.

 

После проведенных учений десант готовится к погрузке на БДК «Иван Рогов». Остров Сокотра, 1980 г.

 

Командиры подразделений хорошо понимали, что при длительном пребывании в замкнутом пространстве, каким является корабль, нельзя никого оставлять наедине с собой. Кем бы ни был этот человек: матросом или офицером, но ради собственного душевного равновесия он должен был всегда находиться в коллективе. Курить — с товарищами, питаться — с подразделением, идти на занятия — тоже со всеми. Если у матросов вдруг появлялось свободное время, то командиры усаживали всех писать письма домой, на Родину — не выпуская их из поля зрения. Каждый был на виду, скрыться от коллектива было невозможно. В итоге за обе командировки в Порт-Саид ни суицидов, ни каких-то других ЧП у морских пехотинцев не случилось. До сих пор я поддерживаю связь со своим матросом, который дослужился до прокурора подмосковной Лобни. Он и сейчас вспоминает теплыми словами морскую пехоту и боевую службу.

 

— В эти командировки поочередно направлялись штатные подразделения или командование проводило отбор только отличников боевой и политической подготовки?
— На боевую службу посылались подразделения в полном составе. Даже если у нас в отделениях по штатам мирного времени не было снайперов, то мы готовили таких специалистов из числа военнослужащих тех подразделений, которые отправлялись нести боевую службу. Единственная особенность — в то время военкоматы призывали в морскую пехоту людей, которые имели «выездные» дела за границу. У меня служили дети из полных и неполных семей, и даже был матрос, в совершенстве знавший английский язык, у которого отец работал дипломатом в Америке. Кстати, когда нам выдали валюту и разрешили сойти на берег для покупки сувениров, то все приобретали, по советским меркам, что-то особенное: жевательную резинку, фломастеры, местные сигареты, а тот парень купил себе лишь зубную пасту и щетку. Многих это тогда здорово удивило.

— Что, неужели были какие-то трудности в снабжении?
— В том-то и дело, что нет. На корабле были подсобные помещения, где хранилось различное имущество: туалетные принадлежности, мыло, сигареты — все, что военнослужащему необходимо было иметь. Перед каждой боевой службой проводились специальные смотры по снабжению — проверялось все, вплоть до махорки. На боевую службу матрос брал полностью все свое обмундирование, включая зимнее, как при переводе в другую часть. Нам выдавали даже «среднеазиатские» комплекты формы одежды Советской армии, поскольку камуфляжей тогда еще не было, но эту зеленую форму никто, как правило, не надевал. На корабле все ходили в шортах, синих безрукавках, пилотках и тапочках, так что со стороны было не отличить: морпех это или корабельный матрос. Для тренировочных занятий использовали маскировочные халаты –они были легче солдатского х/б. Но при высадках десантом с моря всегда старались одеваться в морпеховскую черную форму, невзирая на африканскую жару. Впоследствии на боевых службах это стало традицией.

 

Проверка личного состава перед погрузкой на БДК. Остров Сокотра, 1980 г.

 

— О боевой выучке «черных беретов» большинство наших сограждан привыкло судить по фильму «Одиночное плавание». Естественно, события, показанные в кино, — художественный вымысел, но какова в действительности была подготовка советских морских пехотинцев?
— Да, мы стремились к такому обучению морских пехотинцев, чтобы они были способны выполнить любую задачу. После того как главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков в 1971 году посетил Францию, где ему показали силы и возможности десанта, в бухте Казачьей в Севастополе был создан 299-й учебный центр морской пехоты. В нем была учебная рота из 3 взводов, в каждом взводе — по 30 матросов различных призывов и группа офицерского состава из 15 человек, хотя в последующем в эту группу набирали и прапорщиков. Из офицеров и прапорщиков готовили командиров взводов разведывательных подразделений и инструкторов воздушно-десантной службы, матросов обучали по специфическим программам на специалистов-водолазов, инженеров, разведчиков. Офицерская группа комплектовалась выпускниками училищ Сухопутных войск, и поскольку я в свое время заканчивал Бакинское военное общевойсковое командное училище, то попал в первый набор.

 

Возложение венков в городском парке к памятнику В. И. Ленина личным составом БДГ МП ТОФ. О. Маврикий, Порт-Луи, 1975 г.

 

Нам повезло с нашим первым командиром — выпускником Выборгского училища морской пехоты подполковником Николаем Ивановичем Добрыниным, который сумел очень хорошо организовать весь учебный процесс. Каждый должен был научиться прыгать с парашютом, спускаться под воду в специальной экипировке и с водолазными аппаратами, каждый физически прошел то, что дай Бог пройти всем остальным. Меньше 10 километров в день слушатели центра не бегали. Матросов на эту доподготовку направляли, как правило, из числа наиболее непослушных, но по прибытии в центр у «залетчиков» не оставалось ни минуты свободного времени. Днем мы усиленно занимались, а по ночам нас поднимали по учебной тревоге, вывозили на машине небольшими группами — по 2 офицера, 5 матросов — и высаживали где-нибудь в районе Ай-Петри, после чего мы совершали марш-бросок без карты среди виноградников до назначенного конечного пункта маршрута. А при проведении зачетного учения учебный центр разбили на несколько групп для «уничтожения» ракетного полка с тактическим вооружением, который был предварительно выведен в район под Севастополем.
Первоначально в центре ежегодно готовили 2 набора слушателей по трехмесячным программам. Затем срок обучения увеличили до 4,5 месяца и стали отправлять туда целые взводы, укомплектованные новобранцами, недавно принявшими присягу. Таким образом, каждые полгода флот получал по 3 взвода готовых высококлассных специалистов.

 

— Каждого из матросов по-прежнему обучали по какой-то узкой специальности или же из них делали универсальных солдат?
— Их делали универсалами. Хотя им это давалось, конечно же, тяжело. По медицинским показаниям не каждого пускали с водолазным снаряжением под воду, но все 100% курсантов плавали в аквалангистских костюмах, прыгали с парашютом, стреляли из всех видов стрелкового оружия. Очень много внимания уделялось минированию и разминированию — каждый боец должен был овладеть подрывном делом, а для этого необходимо было хорошо знать меры безопасности, взрывные устройства, значительное количество часов тренироваться на учебных пособиях. Матросов готовили на замещение вакантных должностей командиров разведывательных подразделений и десантно-штурмовых подразделений, потому что они уже имели навыки парашютно-десантной подготовки, действий в морских десантах, в разведгруппах, в подрывном деле. Звание «сержант» им сразу же не присваивали, но после подготовки в этом учебном центре 70% матросов из каждого выпуска впоследствии назначались командирами отделений.

— В каких еще морских десантах за рубежом вам приходилось участвовать?
— Между моими первой и второй боевыми службами в Египте я участвовал в батальонном учении совместно с сирийцами. Это было в 1972 году: мы пришли в Тартус из Севастополя и после согласования всех вопросов с их руководством высадили морской десант. В советский период мы часто высаживались на Балтике: в Польше и ГДР. Там регулярно проводились совместные крупные учения с привлечением очень больших сил — подразделений и частей морской пехоты Северного, Балтийского и Черноморского флотов. Но самым запоминающимся, наверное, в силу географических особенностей, стало совместное советско-йеменское тактическое учение по высадке морского десанта на остров Сокотру — территорию Народной Демократической Республики Йемен — в мае 1980 года. В то время я был майором — заместителем командира одного из полков морской пехоты на Тихоокеанском флоте. Полк перевооружался с БТР на БМП, и к нам тогда пришло много молодых специалистов — обслуживать новую технику. После ввода советских войск в Афганистан в конце 1979 года соседний полк подняли по тревоге, сформировали усиленный батальон, погрузили людей с бронетехникой на БДК проекта 1171 и отправили на боевую службу в один из районов Индийского океана. А в марте 1980 года из Владивостока в Индийский океан отправился БДК проекта 1174 «Иван Рогов» — с вертолетами Ка-25 и Ка-27, десантными катерами на воздушной подушке проекта 1206 «Кальмар», бронетехникой и тремястами морских пехотинцев нашего полка. И вот однажды командир оперативной эскадры кораблей в Индийском океане контр-адмирал Михаил Николаевич Хронопуло объявил о проведении тактических учений с высадкой на Сокотре в Аравийском море двух наших усиленных десантных групп, общей численностью до 700 человек, и роты йеменской морской пехоты — около 120 человек.

 

БДК «Иван Рогов» — самый большой десантный корабль. В Индийском океане с десантом на борту

 

Через 2 недели после того как задача была поставлена состоялась тренировочная высадка морского десанта с БДК «Иван Рогов» на маленький остров Абд-эль-Кури, находящийся недалеко от Сокотры, с похожим рельефом местности ,и также принадлежащий НДРЙ. Там мы не углублялись, а только отработали элементы боевой слаженности подразделений, просчитали по времени, сколько раз могут быть использованы для высадки десанта вертолеты. БДК высадил личный состав вместе со всей плавающей техникой в километре от берега, потом подошел ближе к острову взвод средних танков с трубами подводного вождения — 3 танка сошли по аппарели и по башню в воде двинулись к суше. Поскольку никакой огневой подготовки не было, матросы не окапывались, тренировка скоро закончилась, и весь десант вернулся на корабль.
Затем около трех дней шла штабная игра — учение-то было комплексное, в нем задействовались подводные лодки, надводные сторожевые корабли, корабль управления, корабли комплексного снабжения. Все силы, которые несли боевое дежурство в составе эскадры, обеспечивали выход десанта. К учению привлекались даже самолеты Ту-16, которые при переходе больших десантных кораблей морем имитировали противника.

 

— Почему десант высаживали на Сокотре? Неужели правы некоторые зарубежные журналисты, которые утверждают, что СССР имел на этом острове свою военно-морскую базу?
— У нас на Сокотре ничего не было, тогда в этом регионе мы, правда, имели пункт материально-технического снабжения в Красном море, но он только начинал развиваться. Из разведданных, которые тогда на планерках постоянно зачитывались, нам было известно, что накануне США провели свои учения в Индийском океане: поставили буйки, которые обозначали прибрежную полосу, и высадили там до 2000 человек со своих десантных кораблей. Их морские пехотинцы достигли этих ориентиров на плавающих бронетранспортерах, развернулись и сели опять на корабли. Поэтому с нашей стороны высадка на Сокотру была скорее всего ответной тренировкой, демонстрацией силы. А информацией о том, каков был общий замысел учений, я тогда не владел и многого не знаю до сих пор. Я был командиром морского десанта, и передо мною ставились более узкие, но конкретные задачи: захватить плацдарм, выйти в глубь острова и занять оборону на господствующих высотах.
На Сокотру мы еще не высаживались, поэтому в ходе уже штабной тренировки — на старых картах, которые привезли наши советники, — «вскрыли» группировку и предполагаемые опорные пункты «противника» и каждому командиру взвода, каждому командиру отделения сделали схему: расписали по минутам действия боевого порядка. А после того как БДК вышел в створ острова, в бинокль с палубы за 5 км до береговой линии указали командирам подразделений основные ориентиры для высадки. «Противника» должно было имитировать йеменское народное ополчение, находящееся в подчинении у губернатора острова Сокотра, но у нас не было никакой информации о том, какие у йеменцев боеприпасы. Поэтому личному составу выдали холостые патроны, но при этом в каждый БТР или БМП загрузили опечатанные снаряженные магазины с боевыми патронами — на всякий случай.
Высадка морского десанта началась в 9 часов. Было намечено 3 пункта высадки на северном побережье острова по пятикилометровому фронту. В одном пункте высаживался десант с «Ивана Рогова», в другом — с БДК проекта 1171, на правом фланге в отдельной бухте высаживалась йеменская рота морской пехоты. У арабов была простая задача — высадиться методом «корабль-берег». Им в свое время был продан наш большой десантный корабль океанской зоны проекта 775, который подошел вплотную к побережью, открыл аппарель, по которой йеменцы вышли, практически не замочив ног, после чего благополучно развернулись в боевой порядок. Нам же предстояло высаживаться на так называемом «необорудованном» побережье — с валунами, песчаными барханами и рифами в прибрежной зоне, поэтому и штурмовали остров одновременно с моря и с воздуха. Кроме того, морскому десанту надо было пройти через позиции противника, выйти на заданные рубежи и там закрепиться.

 

Руководство высадкой десанта. Сирия, 1969 г.

 

Вначале с БДК за 5 км до берега выходили «Кальмары» — катера на воздушной подушке — с группами разграждения и прикрытия. Вслед за ними шли плавающие танки, БМП и бронетранспортеры, которые оставались у прибрежной полосы, пока саперы закладывали и подрывали толовые шашки — делали безопасные проходы на суше. В то же время на господствующие высоты с семи вертолетов высаживался воздушный десант. Когда на берегу один за другим сплошной стеной по 20 м прогрохотали 4 взрыва (мины противника при этом якобы сдетонировали), то даже я, наблюдавший эту картину, подумал: «Неужели матросам такое доверили?». После столь мощных взрывов на берегу «воевать» с йеменским ополчением нашим парням не пришлось — те схватили свое оружие и убежали из окопов. Выйдя на заданные рубежи, наши морские пехотинцы заняли оборону — кто-то из камней выложил себе бруствер, кто-то окопался в грунте.

 

— Когда завершилось учение и как командование оценило действия десанта?
— По традиции после учения предполагался смотр. Все подразделения десанта и технику, высаженные по фронту в 5 км, удалось собрать в одном месте к 15 часам. Командующий эскадрой контр-адмирал Хронопуло назвал действия морской пехоты успешными. Йеменцы тоже высоко оценили итоги учения. Лично мне было приятно, что среди высокопоставленных лиц НДРЙ, которые наблюдали за ходом учений с командного пункта на одной из сопок, были мои бывшие знакомые: начальник Генерального штаба Вооруженных сил, с которым я в одно время учился в Военной академии им. Фрунзе, и начальник бронетанковой службы — бывший однокашник командира десанта соседнего корабля по академии БТВ.

— На Сокотру десант высаживался так же, как и в Порт-Саиде, — в черной форме?
— Бойцы разведподразделений, группы разграждения, группы прикрытия и вертолетный десант были в маскхалатах. Остальной личный состав вышел на учения в черной хлопчатобумажной форме. Но к смотру все морские пехотинцы переоделись в парадные полушерстяные кители и брюки, которые заблаговременно взяли с собой в боевые машины. Несмотря на жару — температура воздуха не опускалась ниже 30 градусов, ни один матрос не отказался переодеться в пэша, потому что каждый из нас гордился этой черной формой — знаком принадлежности к непобедимой советской морской пехоте.

Беседовал Вадим УДМАНЦЕВ