У религии – судьба астрологии

Вероятно, не существует окончательного ответа на вопросы, что было основным при заключении Брестской церковной унии 1596 г. – политические или религиозные соображения и как они далее сказывались на истории греко-католической церкви. Но, безусловно, прав современный исследователь, утверждая, что «трагедия униатской церкви – наиболее яркое отображение трагедии белорусского народа».

Церковная уния была заключена в 1596 г. на белорусской земле, в Бресте. Так произошло событие, значение которого не ограничилось одиночным временным актом и которое вышло за рамки собственно церковной истории.

Смысл и последствия Брестской церковной унии сказались на последующем ходе международных отношений, составили важную часть внутренней политики Речи Посполитой, Российской империи и Австро-Венгрии, отразились на исторических судьбах белорусского, украинского и, возможно, польского народов.

К концу XVIII в., к моменту включения белорусских земель в состав Российской империи, униатство являлось самой распространенной конфессией на территории Беларуси: 70 процентов ее населения были приверженцами этой конфессии.

Здесь же, на белорусской земле, в 1839 г. Полоцкий церковный собор положил конец официальному существованию униатства в белорусских губерниях. Ликвидация греко-католической церкви в Беларуси проходила стремительными темпами. Подавляющее большинство белорусских униатов перевели в православие, лишь небольшой части удалось стать католиками, что строго запрещалось и преследовалось царскими властями.

Тем не менее, перестав играть существенную роль в белорусской религиозной жизни, униатство оставалось одним из узловых моментов политического движения на Беларуси и влияло на развитие белорусской общественной мысли.

В период подготовки к восстанию 1863 г. один из его руководителей, белорусский шляхтич Кастусь Калиновский, налаживает выпуск нелегальной газеты на белорусском языке «Мужицкая правда», большинство материалов для которой он пишет сам под псевдонимом «Ясько-гаспадар из-под Вильно». С июля 1862 г. по июнь 1863 г. вышло 7 номеров газеты. Ее материалы были обращены к простому белорусскому мужику и проникнуты призывами подняться на борьбу с царизмом.

По мысли К.Калиновского, «человек свободный» – это хозяин своей земли и защитник своего края. Человек свободен, «когда делает всё, что ему по душе и что не обижает ближнего и славы божьей, и когда исповедует ту веру, которую исповедовали его отцы, деды и прадеды», писал Калиновский в третьем номере «Мужицкой правды».

Такой верой для белорусского мужика является униатство. «Не один уже, может, позабыл, что отец его был праведной униатской веры, и никогда уже не вспомнит о том, что обратили его в схизму, в православие, что он сегодня, как та собака, живет без веры и, как собака, сдохнет на радость чертям в пекле!!! – подчеркивал Калиновский. – Эх, ребята: беда такому человеку! А если мы будем так поступать с Богом, так что же Бог Всевышний с нами сделает? Пошлет в пекло на вечные муки, будут черти душу нашу на куски рвать, а смола в утробе кипеть будет. Узнаешь тогда, что такое лихо, но в аду поздно уже будет, не умолишь тогда уже справедливого Бога, и мукам твоим никогда конца не будет».

А далее Калиновский прямо указывал белорусским крестьянам на источник и причину будущих адских мук: «Наделал нам такой беды, ребята, царь московский. Это он, подкупив многих попов, велел в схизму записать нас, это он платил деньги, чтобы мы только переходили в православие, и, как тот антихрист, отобрал у нас нашу праведную униатскую веру и погубил нас перед Богом навеки, а сделал это для того, чтобы нас без конца грабить, а Бог справедливый не смилостивился над нами».

Но есть и выход: «Сказывают люди, что святой отец прямо из Рима прислал к нам свое благословение (но москаль его задерживает), говорят, что пришлет и ксендзов, которые будут принимать в униатскую веру. Тогда, ребята, кто только верит в Бога, сына его и святого духа, пускай сразу же оставляет схизму и переходит в истинную веру дедов и прадедов. Потому что кто не перейдет в унию, тот останется схизматиком, тот, как собака, сдохнет, тот на том свете адские муки терпеть будет!».

Свою страстную проповедь в защиту униатской церкви, которая составила содержание шестого номера «Мужицкой правды» (декабрь 1862 г.), Калиновский подписал так: «Этого от души вам желает ваш брат, такой же самый от дедов-прадедов мужик, как и вы, но еще униатской веры – Ясько-гаспадар из-под Вильно».

К униатству Калиновский обращается и в следующем, седьмом и последнем, номере «Мужицкой правды», вышедшем в июне 1863 г. В нем он уверяет, будто бы уже появился «польский манифест», по которому «униатские костелы, отобранные москалями, отдаются назад униатам, и кто хочет, имеет право крестить детей по-униатски; к униатским ксендзам идти на проповедь и по-старому Богу молиться, как еще отцы наши молились».

С точки зрения истории становления белорусской национальной идеи обращение К.Калиновского к униатству характерно как яркая попытка использовать гуманитарный ресурс для общественного развития Беларуси. С точки же зрения методологии оно ставит проблему осмысления исторических традиций Беларуси и возможность их регенерации и реанимации. Оба этих подхода продолжают оставаться актуальными и в наши дни.

Поражение восстания 1863 г. ликвидировало последние надежды на восстановление в Беларуси униатской церкви. Среди современных исследователей нет единого мнения в оценке призыва Калиновского. Одни видят в нем попытку создания национальной белорусской церкви.

Другие, резко возражая своим оппонентам, считают, что высокая оценка Калиновским униатства являлась пропагандистским приемом с чисто политическими целями. Например, составители сборника печатного и рукописного наследия Калиновского оценили его призыв так: «Выступая против отмены самодержавием Брестской церковной унии, К.Калиновский брал под свою защиту униатскую церковь, введенную с целью окатоличивания и полонизации белорусского народа. И хотя защита религиозных чувств верующих способствовала усилению революционной агитации среди крестьян, подобные пропагандистские приемы тормозили прогресс самосознания народа, освобождение его от пут религии» ([3, с.36].

Полемика о том, насколько искренним был католик Калиновский в своем призыве к православным мужикам-белорусам и почему свой призыв он адресовал в столь экстремистской форме, присущей скорее средневековью, чем середине XIX в., сродни гаданию, что стало бы с православными в случае победы восставших. История свидетельствует: повстанцы вешали православных священников, а царские власти – ксензов-повстанцев.

Более важным нам представляется ответ на другой вопрос: имела ли такая агитация шансы на успех? Приведем свидетельство палача Калиновского, виленского генерал-губернатора М.Н.Муравьева: «При настоящих политических событиях возвращение из Унии к православию древнерусского здешнего населения было одним из главнейших средств, способствовавших успешному подавлению бывшего мятежа и удержанию за Россиею возвращенных от Польши наших провинций» [1, с.116].

Если учесть, что с момента ликвидации унии до начала восстания прошло менее четверти века, менее одного поколения, то следует предположить, что шанс повлиять на ход восстания 1863 г. у униатства был. Косвенное признание этого есть и в словах М.Н.Муравьева. Причины поражения идеологов восстания в пропагандистской войне за белорусского мужика кроются в другом: униатский довод, как, впрочем, и другие их призывы, явно проигрывали главному аргументу «царя-освободителя» – крестьянской реформе 1861 г. В конечном счете, в своей записке после окончания следствия, адресованной царским властям, это признал и сам К.Калиновский: «Крестьянин, видя не обрезанные еще когти своих господ, не мог им довериться и стал смотреть на дело польское как на затею помещичью, органы же правительства понятие такое крестьянина старались поддерживать» [3, с.87].

Отметим, что одновременно с призывом к мужикам переходить в униатство и проклятиями православию другое издание, орган Литовского провинциального комитета повстанцев «Знамя свободы», которое также редактировал К.Калиновский, в своем первом номере (1 января 1863 г.) писало так: «Литовский провинциальный комитет как организационная власть в Литве и Белоруссии призывает всех искренне любящих родину граждан, без различий сословия и вероисповедания, к единодушным действиям, чтобы завоевать сейчас национальную независимость. Выдвигая принцип равноправия всех сословий и вероисповеданий без ущерба чьей бы то ни было собственности и свободы совести, призывая к единству действий все без исключения слои польского общества во имя свободы и независимости, Провинциальный комитет не сомневается в том, что тем самым он выражает всеобщие стремления и единодушные требования всей страны» (Калиновский К. Из печатного и рукописного наследия. Мн., 1988).

С целью оправдать включение белорусских земель в состав Российской империи официальная русская историография разработала политизированную концепцию, согласно которой наряду с римско-католической церковью ополячиванием и окатоличиванием населения Беларуси занимались якобы и униаты. Противоположную точку зрения высказал известный историк, археолог, этнограф, издатель и редактор Адам Киркор, автор очерков о Литве и Беларуси из многотомной «Живописной России» (изд. 1882 г.). Главный вывод А.Киркора заключался в том, что униатская церковь, её просветительно-образовательная деятельность, ослабляла католическую агрессию, сберегала белорусский язык и культуру народа, предотвратила полонизацию белорусов. Эти взгляды католика А.Киркора вызвали ожесточенную критику со стороны сына униатского священника, православного М.Кояловича, одного из отцов и главных идеологов «западнорусизма».

В начале XX в. проблемы истории Беларуси и, в частности, истории униатской церкви, находились в центре внимания белорусского национального движения. Его наиболее активные деятели группировались вокруг газеты «Наша нiва». Их взгляды в основном развивали и уточняли концепцию А.Киркора. Так, в серии своих статей один из основателей Белорусской социал-демократической Громады Антон Луцкевич утверждал, что униатская церковь до ее ликвидации была опорой белорусского народа, потому что белорусы-католики больше поддавались польскому влиянию, а белорусы-православные – русификации.

В 1910 г. вышла из печати «Кароткая гiсторыя Беларусi» Власта (В.Ластовского) – первый курс отечественной истории на белорусском языке. «Униатская церковь существовала на Беларуси 243 года, – писал В.Ластовский. – За это время она пережила много перемен и в конце стала настоящей народной верой, народ к ней привык и сроднился, так что уничтожение ее не везде радостно приветствовал».

Дальнейшая эволюция взглядов В.Ластовского (с декабря 1919 г. – главы правительства Белорусской народной республики в эмиграции, с 1928 г. – академика Академии наук Беларуси) подробно рассмотрена в работах С.Полуцкой и Н.Анциповича (Палуцкая С. Вацлаў Ластоўскі пра царкоўную ўнію як нацыянальна-культурную з’яву. // Беларусіка. Кн.4. Мн., 1995. С.294-298; Анцыповіч М. Ідэя ўніі ў спадчыне Вацлава Ластоўскага. // Беларусіка. Кн.4. Мн., 1995. С.298-300).

Они подчеркивают, что В.Ластовский рассматривал унию с белорусских национальных позиций, видя в ней возможность достижения христианского единства на Беларуси и предпосылку формирования белорусского национального сознания. При этом он считал, что такие функции уния могла бы реализовать, лишь став государственной религией.

Одним из необратимых последствий революции 1905-1907 гг. стала либерализация религиозной жизни. В условиях, когда католическая церковь на Беларуси после более чем столетия религиозных ограничений со стороны царизма получила относительную свободу и значительно расширила свое влияние, места и времени для реанимации униатства на Беларуси просто не нашлось.

Эта «завершенность» решения межконфессиональных проблем и послужила, на наш взгляд, причиной того, что в событиях 1917 г., Первой Мировой и гражданских войн, религиозных мотивов в политической и идейной жизни Беларуси почти не ощущается.

А вскоре, в Советской Беларуси, как известно, проблема была решена большевистскими методами, и не в плоскости ответа на вопрос, какая церковь является белорусской национальной, а путём жесточайшего ограничения и регламентации деятельности любых конфессий и практически тотального воплощения государственного атеизма.

Однако, несмотря на почти полное исчезновение греко-католической конфессии на белорусских землях, проблема униатства продолжала быть составной частью идеологической сферы Беларуси. В 1920-е годы в работах белорусских историков господствующей концепцией истории униатской церкви являлись положения, высказанные еще А.Киркором и «нашанівцамі», тем более что многие белорусские интеллигенты тех лет сами были активными деятелями белорусского национального возрождения начала века.

В 1930-х годах они были репрессированы, а их взгляды были заменены на дореволюционную российскую великодержавную концепцию истории униатства как антибелорусской церкви. Такое положение сохранялось до конца 1980-х годов.

Характерна в этом отношении история, которая приключилась с «Историей русской церкви» профессора Белорусского государственного университета, академика АН БССР, директора Института истории АН БССР в 1937-1953 гг. Н.М.Никольского. Этот труд, созданный по заказу издательства «Атеист», печатался дважды – в 1930 и 1931 гг.

Один из его разделов назывался «Миссия и ликвидация унии». В ней почти ничего не говорилось про полонизаторскую в прокатолическую роль униатской церкви, зато подробно рассказывалось о волнениях белорусских крестьян при ее уничтожении. Когда издательство «Политическая литература» в 1983 г. в серии «Библиотека атеистической литературы» решило переиздать книгу Н.М.Никольского, то раздел об унии был исключен «как содержащий теоретические положения, самим автором впоследствии пересмотренные и не соответствующие современным выводам советской исторической науки» (Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1983).

Такое объяснение этому факту идеологической цензуры дал научный редактор переиздания, автор вступительной статьи комментариев, доктор философских наук, профессор Н.С.Гордиенко. И лишь в 1990 г. в очередном, уже минском, переиздании книги Н.М.Никольского был восстановлен её первоначальный, полный текст.

В СССР официальный постулат о безусловно отрицательной роли любой религии в истории общества («религия – опиум для народа») делал невозможным саму постановку вопроса о месте религии в формировании и жизни нации. Что же касается униатства, то полагалось, что эта «проблема» окончательна решена в Беларуси ещё Николаем I, а в Украине – И.В.Сталиным.

В этом контексте весьма показательна позиция, занятая составителями уже упомянутого нами сборника печатного и рукописного наследия К.Калиновского. В своих комментариях они уверяют, что Калиновский «понимал реакционную роль религии, но в тактических целях выступал на страницах газеты в защиту униатской церкви, против подавления православием униатства, являвшегося в силу сложившихся обстоятельств верой части крестьянского населения Беларуси».

И далее: «Таким образом, стремясь затронуть в революционной пропаганде все социальные пороки, К.Калиновский выступил против отмены самодержавием Брестской церковной унии, взяв под защиту униатскую церковь, которая по существу и в период своего функционирования не имела сильного влияния».

Отметим, что сборник готовился в Институте истории партии при ЦК КП Беларуси и на нем стоит гриф этого учреждения. Так что, совсем не случайно, перед нами весь набор штампов официальной партийной советской историографии: раз Калиновский – революционер, то ему «положено» понимать реакционную роль религии, а униатство, хотя и было «верой части крестьянского населения», но ... не имело «сильного влияния».

Очередная попытка возродить униатство на белорусской земле была предпринята в годы Второй Мировой войны. В 1940 г. греко-католический митрополит А.Шептицкий назначил первым в XX в. греко-католическим экзархом Беларуси Антона Неманцевича. Однако его деятельность продолжалась недолго – в конце 1942 г. А.Неманцевич погиб в застенках гестапо.

Начиная со второй половины 1980-х годов проблема белорусской греко-католической церкви вновь стала открыто обсуждаться в белорусском обществе. Молодежные национально-культурные и демократические организации, в первую очередь «Талака», которая являлась лидером «Канфедэрацыі беларускiх суполак» (66 организаций), потребовали возобновления деятельности белорусской автокефальной православной церкви и белорусской греко-католической (униатской) церкви.

На организационном съезде Белорусского народного фронта (Вильнюс, июнь 1989 г.) тезис об униатстве как белорусской национальной церкви вошел в принятые программные документы. В разделе «Религия и общество» Программы БНФ было записано: «Униатство, возникшее в конце XVI ст. как объединение православной и католической церквей, на протяжении XVII-XVIII столетий стало самым массовым в Беларуси вероисповеданием, последовательно использовало в богослужении белорусский язык и было запрещено царскими властями в первой половине XIX ст.

В истории православия и католицизма также были периоды обращения к белорусскому языку, но эти конфессии в разные времена являлись орудием русификации и полонизации белорусов. В результате определенная часть белорусов-католиков стала считать себя поляками, а многие православные белорусы называть свою веру «русской»».

Вскоре в средствах массовой информации развернулась дискуссия о роли и месте религии в иерархии культурно-исторических ценностей белорусской нации. При этом в очередной раз предельно остро встал вопрос об униатской церкви.

Пик этих споров приходится на конец 80-х – начало 90-х годов. Взгляды вновь разделились. Однако несмотря на наличие довольно многочисленных публикаций, их авторы практически не вышли за пределы полемики, известной еще со времен Российской империи.

В новых условиях идет повторение старых аргументов, фактов и выводов. Единственным отличием является практическое невмешательство представителей римско-католической церкви в идеологические споры о судьбах униатства на Беларуси при поддержке ими белорусских греко-католических общин.

Зато православные священнослужители не только всячески препятствуют организационному становлению униатской конфессии, но и публично высказывают свое негативное отношение к ней. «Униатство – это агрессия католицизма против православной церкви», – пишет в статье «Какая церковь была национальной» протоиерей, кандидат богословия, преподаватель Минской духовной семинарии Сергей Гардун (Літаратура і мастацтва, 1992, 14 лютага).

А один из разделов этой публикации он назвал «Миф про униатство как национальную религию». Хотя эта статья содержит обширный экскурс в историю, выводы протоиерея обращены к современности. Белорусская униатская церковь не может рассчитывать на обращение в веру безбожников либо на переход на свою сторону католиков или протестантов, уверяет автор, и поэтому ей «остается одно: как в прошлые столетия вести антиправославную пропаганду и перетягивать к себе православных».

В поисках аргументов С.Гардун обращается к примерам из украинской религиозной жизни и так заканчивает свою статью: «Тот, кому сегодня не верится, что уния в XVII в. распространялась у нас самыми жесткими и насильственными методами, пусть поедет на Западную Украину и увидит, что там делается в наши дни: униаты врываются в православные храмы во время богослужения, срывают покровы со святого престола, бросают на пол святое причастие, бьют священников и верующих, и захватывают церкви. Дай Бог, чтобы такого не было на нашей многострадальной Беларуси».

Не скрывает своего резко отрицательного отношения к униатству и экзарх всея Беларуси, митрополит минский и слуцкий Филарет. В своем интервью польскому журналу «Kultury» (1993, №7-8) он утверждает, что «униатство свое отжило». При этом «на Беларуси нет религиозной конфронтации», и это, по уверению Филарета, весьма беспокоит украинцев, Ватикан и польский костел, который «готовит униатов для экспансии на Беларусь».

«Православие, католицизм, уния – все три церкви на Беларуси должны быть белорусскими», – к принятию такой идеологии постепенно пришло современное белорусское национальное движение. Именно под таким общим заголовком газеты «Літаратура і мастацтва» (1992, 10 красавіка) поместила большую подборку читательских откликов на статью С.Гардуна.

А один из идеологов новой Белорусской социал-демократической Грамады Анатоль Сидаревич, заявляя о своей принадлежности к католичеству восточного обряда, собственную оценку ведущих христианских конфессий формулирует следующим образом: «У меня одинаково неприязненное отношение и к польско-католическому духовенству, и к русско-православной иерархии, потому что на сегодняшний день и римско-католический, и православный клир являются на Беларуси проводниками интересов чужих держав.

А именно: Польши и России. Эти группы находятся за пределами белорусской культуры, вне процесса становления белорусской государственности. Те немногочисленные католические и православные священники, которые проводят богослужения по-белорусски, заслуживают всяческой моральной поддержки. Пока же политика Римско-католической и Русской Православной Церкви будет игнорировать интересы белорусского государства, культуры – до тех пор я буду бороться с иерархией. Однако, борясь с иерархией, я не борюсь с Богом, я, повторяю, не атеист».

Итак, дебаты вокруг вопроса: «Уния – это проблема веры или проблема политики?» – в последнее десятилетие занимали одно из центральных мест в теоретическом осмыслении основ белорусского общественного движения.

Параллельно предпринимались шаги по возрождению белорусского униатства. Начало активной деятельности белорусских греко-католиков относится к 1990 году: появились униатские листовки, в Минске и Полоцке униатские общины обратились к властям с просьбой о регистрации. В Витебске прибывшая из Львова группа греко-католиков 12 ноября 1990 г. пыталась установить на берегу Западной Двины крест в память об Иосафате Кунцевиче. Дело закончилось вмешательством милиции.

По данным Совета по делам религии при Совете Министров Республики Беларусь на февраль 1996 г. в стране было зарегистрировано 11 греко-католических общин: по одной в Брестской, Гомельской и Минской областях, по две – в Витебской, Гродненской, Могилевской областях и г.Минске. Для сравнения: на тот момент в Беларуси насчитывалось 938 православных общин, 373 римско-католические общины и 39 общин староверов.

Несколько слов об униатстве в жизни белорусской диаспоры. С 1952 г. папа римский назначает для белорусов-католиков западного и восточного обрядов в Западной Европе особого Апостольского визитатора. Под юрисдикцией первого такого визитатора, католического епископа Болеслава Слоканса, латыша по происхождению, хорошо знавшего белорусский язык, находилось 6 священников: 4 – латинского и 2 – восточного обрядов.

4 августа 1960 г. папа Иоанн XXIII восстановил белорусскую католическую иерархию восточного обряда, назначив епископом Чеслава Сиповича. Белорусы-униаты зарубежья сумели основать в послевоенное время ряд своих миссий и парафий – в Гослере, Лондоне, Мюнхене, Париже, Риме и Чикаго.

Но в целом и в белорусской диаспоре униатская церковь значительно уступает по своему влиянию и числу прихожан православной и римско-католической конфессиям.

Что же касается позиции современных официальных властей Республики Беларусь по религиозным вопросам, то она заключается в ёмкой формулировке белорусского президента А.Лукашенко: «Я – православный атеист».

Несмотря на то, что попытки реанимировать белорусскую униатскую церковь практически не удались, идеологические споры вокруг оценки роли и деятельности униатства в Беларуси не завершены. Так, например, в обобщающем курсе по истории Беларуси, рекомендованном для студентов вузов, говорится лишь о подписании Брестской церковной унии 1596 г. и введении униатства на Беларуси, зато сюжет о ликвидации униатской церкви и ее дальнейшей судьбе отсутствует.

И это несмотря на декларативное стремление авторов дать «первую пробу ... обобщенного ответа сотрудников Института истории Академии наук Беларуси на возникшие многочисленные вопросы к прошлому белорусского народа с его древнейших времен до сегодняшних дней».

Причины такого «умолчания» не в отсутствии вопроса, а в отсутствии ответа. Повторить старую официальную оценку исторической роли униатства на Беларуси оказалось невозможным, и это плюс. Обосновать же новые концептуальные подходы авторы не решились.

Между тем в современной белорусской историографии есть и примеры обратного свойства. Так, тезис о «полонизаторской» роли униатской церкви был подвергнут аргументированной критике доцентом Гродненского государственного университета С.Полуцкой. «Авторы большинства известных нам источников, показывая расслоение населения Беларуси на религиозной почве, не видят разницы в определении этнической принадлежности между православными и униатами, – делает вывод С.Полуцкая. – Поэтому утверждение, что уния ставила целью полонизацию белорусского народа, проблематичное. При переходе из православия в униатство национальность не менялась» (Палуцкая С. Этнічная ідэнтыфікацыя вернікаў-уніятаў у крыніцах XVII – першай паловы XIX ст.ст. // Беларусіка. Кн.2. Мн., 1992. С.298-306).

Таким образом, начиная с К.Калиновского, в течение более чем 130-летнего периода униатство раз за разом оказывается в центре внимания белорусского национального движения. Можно сказать, что оно стало частью белорусской национальной идеи.

Однако далее идеологического и исторического обоснования роли и места греко-католической церкви в жизни белорусского народа дело не идет. Лозунг: «Униатство – национальная религия белорусов» – не нашел поддержки и понимания у нации, а греко-католической конфессии не нашлось места между римо-католиками и православными.

Хотя последнее десятилетие существования СССР и постсоветского исторического пространства буквально ежедневно дает немало примеров использования религии для достижения определенных идеологических и политических целей, назвать положительным этот опыт трудно. Чаще такой «инструментальный» подход к религии создает новые, дополнительные трудности, не преодолевая старых. Это довольно выпукло прослеживается в политической истории Беларуси последних лет.

На наш взгляд, современная методология белорусской истории и белорусского национального движения пока не решается принять на вооружение тезис о незавершенности процесса формирования белорусской нации. Между тем именно этот тезис мог бы объяснить многие сложности политического развития Беларуси XІX и особенно XX вв. В его пользу свидетельствуют и поиски идеологами белорусского движения конфессии, которая могла бы стать белорусской национальной церковью, а также попытки использовать в качестве такой церкви греко-католичество.

Исторической реалией становления белорусской независимости является сложность одновременного оформления суверенитета, государственности и политической системы, достижения экономической самостоятельности и решения межэтнических, языковых, культурных и экологических, в том числе и чернобыльских, проблем. При этом в отсутствие ясно выраженного природного или экономического интегратора в качестве общенациональных целей и ценностей выдвигаются гуманитарные факторы: языковое, культурное, конфессиональное и историческое единство.

Например, к истории обращаются в попытке заполнить определенный идеологический вакуум, возникший в результате распада СССР и ликвидации монополии коммунистической идеологии. Исторические аргументы широко используются в политической жизни. Сложилась ситуация, когда политики, партии и политические движения просто обязаны иметь в своих идеологических установках блок взглядов на историческое прошлое и широко апеллировать к этому прошлому, призывая к будущему. Причем история, исторический факт, историческое событие берется как основание, на котором достраивают вполне современный политический вывод на злобу дня.

Такое положение характерно не только для Беларуси, но и для других государств – бывших республик Советского Союза. Проявления такого подхода можно отыскать и в современной политической истории стран Восточной Европы. И это, на наш взгляд, одно из их важнейших отличий от стран традиционного демократического общества.

При этом спецификой белорусского общественного сознания и политической практики является новое прочтение роли униатства в белорусской истории и белорусском социуме. В определенной степени схожую ситуацию можно наблюдать только на Украине. Однако такая аналогия имеет существенное ограничение: на Украине униатство существует и как церковь, и как идея, на Беларуси – практически только как идея.

В современной Беларуси, даже при отсутствии греко-католичества как распространенной конфессии, одно только присутствие униатства в белорусской истории постоянно будет напоминать об исторической особенности белорусского народа и стимулировать белорусское национальное самосознание и белорусскую национальную идею.

Потеряв свою организационную, церковную оболочку, униатство на Беларуси стало проявлять себя в другом качестве – как отправная точка в обосновании белорусской национальной идеи. Начиная с К.Калиновского, обращение к униатству стимулирует политические импульсы, рожденные на белорусской земле, а не за ее пределами. Проблема униатства стала проблемой белорусской политики.

Утилитарный подход белорусских идеологов и политиков к униатству не оправдал себя даже как символ – без создания широкой сети униатских приходов и церковной иерархии оно не стало интегратором белорусской нации.

Несостоятельной оказалась и попытка использовать греко-католичество как политическое оружие. И все же обращение к униатской теме, несомненно, имело положительный эффект. Во-первых, оно стимулировало исследования по истории греко-католичества и религиозных конфессий. Во-вторых, оно получило статус «исторической особенности», то есть идентификатора жизни белорусского народа, его отличительной черты. В-третьих, униатская тема стала тем полем, на котором идет обсуждение проблем, в совокупности составляющих основу белорусской национальной идеи.